7 Урок. Прямое означивание

Помните для чего нами применяется техника “Искренний разговор о проблеме”?

Чтобы получить расклад карт полностью отражающий то, как проблема выглядит изнутри психики клиента. Это похоже на то, как Чапаев объяснял Петьке как будет воевать с белыми — большими картофелинами обозначил каппелевцев, маленькими красных, разложил по столу, как по карте, а репа у него, понимаешь, притворилась ударным отрядом.

И Петька, прямо скажем, не великого ума, а сразу всю ситуацию понял, да и сам Чапай пару инсайтов словил.

Расклад метафорических карт, получаемый с помощью “Искреннего разговора о проблеме”, служит тем же целям. И консультант начинает понимать проблемную ситуацию клиента, и сам клиент обретает гораздо больше ясности. Только вместо картофелин у нас — карточки с рисунками.

Вот смотрю я сейчас на расклад из последнего урока, рассказывающий о моей проблеме с энергией, и вспоминаю, что обманул вас. Ударного отряда то на нём нет. Расклад не полон:

Помните из каких карт состоит любой расклад, получаемый техниками “Искренний разговор…”?

Из карт, извлечённых в открытую и вслепую. А ещё когда материал иссякает, клиента напрямую спрашивают чего в раскладе не хватает, может он знает что можно добавить.

И я в конце той демонстрации написал, что добавить нечего.

Это была ложь, простите.

Врать пришлось потому, что мы на тот момент ещё не проходили как добавить к раскладу что-то, что не надо извлекать из психики, оно уже есть в сознании.

На самом деле я тогда посмотрел на расклад и понял, что в ряду с источниками радости, которые влияют на мою энергичность не хватает карты, обозначающей дружеские тусовки, встречи с людьми, с которыми мне тепло. Редки такие встречи стали в последнее время.

Я сейчас беру колоду и подбираю карту для этого куска материала. Вот она:

Кладу карту в расклад. Теперь добавить действительно нечего. Итоговая конфигурация метафорических карт, которая описывает мою проблему с энергией, должна выглядеть вот так:

Вот расклад карт, который на 100% отражает весь важный материал о проблеме с энергией, который есть в моей голове.

Тут вы имеете право сказать: “Федя, окстись, ты только что сделал что-то совершенно противоположное тому, что происходило последние 6 уроков. Раньше запрос и метафорическая карта извлекали из твоей психики материал в сознание. А тут ты извлёк материал просто задав себе вопрос, а потом для этого материала тупо подобрал карту. Всё наоборот!”

Да, так тоже можно делать. Более того — это ценнейший приём, который кратно увеличивает наши возможности.

Ещё раз про означивание

После того, как метафорическая карта и запрос извлекли в сознание какой-то материал из модели мира клиента происходит интересная вещь, о которой мы немного говорили в 3 уроке.

Восприятие карты для человека как бы сцепляется с материалом, который она вызвала и в последующем эта метафорическая карта начинает вызывать в сознание именно его.

Происходит означивание, конкретная метафорическая карта начинает означать для пользователя конкретный материал. Как вы помните, это основной принцип работы метафорических карт: каждая метафорическая карта — это визуальный стимул, рассматривание которого вызывает в сознание человека соответствующие модели из его субъективного образа объективной реальности.

Это очень удобно для работы.

Представьте, что я бы рассказывал вам про свою проблему с энергией словесно, без метафорических карт. Сколько бы вам и мне пришлось запомнить? Вы бы время от времени говорили такое: “А помните вы рассказывали…”. “Сколько там было причин проблемы на уровне тела?” и т.д. А я чесал бы в затылке и отвечал, что вы, психолог, наверно сошли с ума, если думаете, что я помню какие-то свои слова, произнесённые мной полтора часа назад.

Благодаря картам перед вами всегда лежит конфигурация, каждая карта в которой означилась с каким-то смыслом в психике клиента, и вам очень легко извлечь его в сознание человека, с которым вы работаете, просто указав на соответствующее изображение.

Повторюсь, до сих пор означивание происходило после того, как метафорическая карта и запрос извлекали материал из психики.

Но иногда означивание происходит чутка иначе. Если вы были внимательны, то должны были заметить в моих примерах несколько раз, когда всё было ровно наоборот. Самый свежий пример — с картой, обозначающей дружеские тусы, как источник энергии в 5 уроке.

Тоесть всё произошло наоборот. У меня в сознании уже был материал о том, что для радости и энергичности мне не хватает дружеских встреч большими, тёплыми компаниями. И я подобрал для этого материала метафорическую карту в открытую перебрав колоду. Произошло означивание и с этого момента карта стала стимулом, который начал вызывать соответствующий материал в моё сознание.

Это два разных приёма работы с картами, с помощью которых происходит означивания:

  1. Метафорическая карта и запрос вызывают материал в сознание.
  2. Материал уже доступен сознанию и для него в открытую подбирается соответствующая метафорическая карта.

Оба способа используются психологами постоянно и с разными целями. Мы освоим сейчас второй приём. Он понадобится нам в следующем уроке. Способ интуитивно понятный поэтому проблем не будет. Я называю его — прямое означивание.

Прямое означивание

Давайте сразу перейдём к примерам. Так будет понятнее.

У клиентки семейные проблемы — с родителями, мужем, детьми. Нам, чтобы банально вникнуть в её заботы и не забыть кто там кем кому приходится, стоит создать расклад, который будет отражать семейную систему клиента, как тот план предстоящего боя, разложенный Чапаевым на столе с помощью овощей.

Даём клиентке колоду с лицами, например Персону, и просим найти там в открытую карту, которая будет обозначать её мать. Клиентка ищет и выкладывает на стол следующее:

Тут нам нужно чтобы карта ассоциативно связалась с моделью матери в психике клиентки. Для этого нужно спросить почему именно эта метафорическая карта, что у неё общего с её матерью. Это общее наверняка есть, иначе клиентка не выбрала именно её, но сходство, возможно, ещё не осознаётся, поэтому надо вывести его в сознание, заставив клиентку проговорить его. Например, “причёска похожая, возраст и халат у неё такого же цвета”. Готово — после того, как клиент увидел сходство карты и некоторого объекта в своей психике, между метафорической картой и субъективным образом объекта появляется сильная ассоциативная связь, которая позволит извлекать в сознание образ матери каждый раз, когда она будет смотреть на соответствующую метафорическую карту.

Связь между картой и материалом при прямом означивании возникает также, как при извлечении материала — посредством ассоциации, идентификации, проекции или метафоры. Тут у нас ничего не меняется.

Проделываем то же для отца:

“Почему именно эта карта?”

“Он преподаватель в ВУЗе, а тут явно кто-то из той же серии”.

Готово.

“Как хотите их разместить, рядом, раздельно, может положить друг на друга?”

“Раздельно. Они разошлись, когда мне было 13-ть. Сейчас совсем не общаются”.

Тут мы используем расстояние, расположение карт относительно друг друга как метафору близости этих людей в реальности. В итоге очень скоро на нашем столе может появиться подробнейшая модель, отражающая семейную систему клиентки.

Мне очень нравится пример подобного создания расклада, отражающего устройство семьи из книги Вальтруда Киршке “Клубника под окном”.

Пример создания расклада метафорических карт, отражающего семейную систему клиента

“Однажды мать привела ко мне на сеанс свою шестилетнюю дочь. Она хотела знать: справилась ли девочка с тем, что ее отец восемь месяцев назад покончил жизнь самоубийством. Или ей нужна помощь? Девочка не выглядела несчастной — может, только слегка серьезной для своего возраста — но она болтала, смеялась, как и положено ребенку. И, тем не менее, можно было увидеть, что с ней было что-то не в порядке. Она вошла, мы познакомились, немного поиграли в кубики. Мама вышла из комнаты.

Настал момент, поговорить об ее отце. Я дала ей карты «Персона» и попросила ее найти подходящую карту для каждого члена ее семьи. Она внимательно рассмотрела каждую карту по отдельности и, наконец, выбрала три карты: одну для мамочки, одну для себя и одну для своего брата. Я предложила ей «упорядочить» карты и разложить их на столе. «Мамочка» была в центре — как самая главная. Слева возле мамочки было ее собственное место, а рядом — ее брата.

Мы стали обсуждать, какой смысл имеет то, что фигуры расположены близко другу к другу или далеко одна от другой — и она очень быстро поняла символическое значение карт. Символика — это форма выражения, которая очень близка детям.
Многие детские истории символичны: например, истории о животных — символ жизни людей. Свою собственную карту она положила рядом с «мамочкой», а своего «брата» — карту с изображением блондина в черной рубашке — поместила под карту, изображающую маму. «Она его очень любит, так же как и меня, но он ведет себя по отношению к ней плохо».

«Есть еще кто-нибудь в твоей семье, кому не досталось карты?» — спросила я. Тогда она отыскала еще три карты: две для родителей ее мамы и одну для «другой бабушки». Мы обсудили, как она разместит эти карты на столе: пожилая супружеская чета несколько вдалеке, а «другая бабушка» намного ближе — и ближе к ней самой.

Совершенно самостоятельно она начинает рассказывать мне, что она очень любит эту бабушку, и что она часто ее навещает после школы, когда мама еще на работе. Из того, что она по собственной инициативе рассказала мне больше, чем я у нее спрашивала, я сделала вывод, что она чувствует себя уверенно. Я дала ей время поговорить, прежде чем перешла к теме «папа».

Следующий вопрос был задан как бы вскользь: «Это все?». «Да», — ответила она. Я сказала ей, что большинство детей находят карту для своего отца. «Мой отец больше не живет с нами», — ответила она. Я предложила ей, несмотря ни на что, найти и для него карту — просто, из дружеских побуждений, потому что он тоже является членом семьи. Она ничего не ответила, взяла карты и очень основательно стала искать «самую красивую картинку» (ее слова). Она долго держала в руках какую-то карту, потом сказала: «Я не знаю, куда мне ее положить». Через секунду: «Я положу ее сюда, рядом с мамой, потому что он был ее лучшим другом». Она положила карту справа около карты мамы. Однако потом она опять взяла «папу» и подвинула его ближе к его матери, своей любимой бабушке, через некоторое время она снова взяла ее и вернула на прежнее место. Очевидно, что она не могла принять решение.

Я попыталась подбодрить ее, сказав, что все в порядке, она может любую личность свободно перемещать туда-сюда между двумя пунктами. Какое-то время она так и делала, а затем остановилась. «Папа» остался у своей матери, в некотором отдалении от жены, но близко к дочери. В ее глазах были слезы. Она посмотрела на меня и сказала: «Ему бы не понравилось, что его так перетягивают. Мама всегда переживала, когда он ходил к своей маме, ей это не нравилось». Затем она захотела к маме. Но прежде чем она пошла со своей матерью домой, она вновь подошла к столу и подвигала «папу» между двумя местами туда-сюда, засмеялась и спросила меня, в конце концов, может ли она взять карты с собой — только те, которые она использовала.

Это был не только диагностический процесс — все выглядело так, как будто бы девочка для себя самой пыталась решить до конца незавершённую задачу.

Пару дней спустя мать призналась, что то действительно была основная проблема при жизни отца: он разрывался между любовью к жене и преданностью своей матери, которая уже потеряла своего мужа и сына.

Семейная ситуация, которую представила девочка с помощью карт, стала началом терапии с матерью. Ее болезненное состояние вызывалось не только потерей мужа, но и осознанием факта, что, по сути, она его никогда не знала”.

Ещё пара примеров прямого означивания

Тем же способом, вы можете создать расклад, отражающий любую ситуацию.

Вы удивитесь, но прямого означивания можно добиться и в закрытую. Вы можете дать той же клиентке колоду и попросить вслепую выбрать метафорическую карту, которая будет обозначать её мать. И она вытащит, например, это:

Клиентка озадаченно смотрит на карту. Образ матери явно у неё “не ложится” на эту карту, но вы то уже знаете, что для того чтобы произошло означивание, нужно чтобы человек нашёл какое-нибудь сходство между картой и объектом внутри себя, на который будет означиваться карта, и вы спрашиваете её: “Есть что-нибудь общее между картой и вашей матерью?”

Клиентка смотрит на карту и озадаченность на её лице сменяется ясностью: “Знаете, мама всегда была такая пацанка. У них и с папой поэтому так и не срослось. Вечно короткие причёски, вся такая энергичная, жесткая. Да, эта карта подходит”.

Означивание произошло. Дальше мы можем работать с картой как условным символом матери нашего собеседника.

Иногда клиент не может найти между случайной метафорической картой и означиваемым материалом ничего общего. Тогда стоит просто взять другую карту. Если и тут вы видите, что означивание не происходит, пусть ищет карту в открытую.

Субъективный образ объективной реальности, о котором мы говорили в прошлом уроке, состоит из моделей предметов, домов, их взаимного расположения, моделей людей, чувств и явлений, образов будущего, прошлого.

В процессе работы с клиентом нам может понадобиться что угодно из всего этого. И мы всегда можем подобрать метафорическую карту для любой ментальной конструкции, которая есть в психике клиента. Например, нам нужно понять каковы отношения клиентки и её матери. Просим в открытую выбрать метафорическую карту и получаем:

“Почему именно эта карта?”

“А видите, здесь пусто, скучно, нет ничего душевного. Тоска, лопата какая-то ржавая. Всё как у нас с мамой сейчас. Я отдельно, она отдельно”.

И то же со случайной картой:

“Урок какой-то. Как у нас с мамой. Даже если мы общаемся, это превращается в бесконечное поучение. При этом ко мне отношение как ко всем ученикам, не что я её дочь, которую любить надо, а как такой же ученик, как все остальные. Ничего личного”.

Мы можем выбрать метафорическую карту для желаемого клиенткой будущего.

“А каких отношений вы хотите с мамой? Выберите карту”.

“Вот таких:”

И клиентка начинает плакать.

Метафорическая карта может означить не только какой-то объект, ситуацию или идею.

Субьективный образ объективной реальности, являющийся основным содержимым психики любого человека, состоит из двух важнейших половин — образов внешней и внутренней реальности. Внешняя — это предметы, дома, географические объекты, само пространство, живые существа, явления, а внутренняя — это чувства, ощущения, состояния. И мы легко можем подобрать метафорическую карту и для этих эфемерных материй, составляющих внутренний мир переживаний клиента.

“Что вы к ней чувствуете?”

“Гнев и отчаяние”:

“Но в основном безразличие”:

Часто клиенты не могут так ясно понять и выразить словом и образом что они чувствуют. Особенно дети. Чем ниже эмоциональный интеллект и сильнее защиты клиента, тем сложнее это оказывается. И тогда прекрасно подходят карты колоды Экко:

“Я всё время была одна. Самое страшное было — оставаться на ночь в детском саду. Всех детей разбирали до вечера, за всеми приходили. Я всегда так отчаянно ждала, но за мной никогда не приходили. Одна в огромной, тёмной спальне. Мне казалось, что моему ужасу не будет конца. Я не могу сказать действительно спала ли я там вообще хотя бы раз”:

Приём интуитивно понятен и осваивается мгновенно, после первого же применения. Вроде езды на велосипеде. Есть у него и ещё одно очень важное достоинство в отличии от извлечения материала картой и запросом — он совершенно безопасен для клиента.

Бывают у меня случаи, когда клиенты ещё на этапе знакомства отказываются озвучивать материал, который у них появляется. Причины разные — стыд, тревога. Есть категория клиентов, которые очень боятся самораскрытия, боятся того, что могут рассказать. Они либо сразу отказываются работать техниками “Искренний разговор”, либо саботируют их, говоря, что не знают что сказать, тянут из себя проекции, ассоциации и прочее будто клещами.

Им очень некомфортно озвучивать материал, который спонтанно возникает из их психики под воздействием метафорической карты и запроса.

Чтобы успокоить их я возвращаю им контроль над тем, что они хотят рассказать о своей проблеме, предлагая им говорить своими словами о том, о чём они изначально хотели. А в процессе прошу их подбирать и выкладывать на стол карты, которые обозначают какие-то основные смыслы их рассказа, основные объекты. Вроде начал клиент говорить о жене, работе, кредите и я прошу его найти метафорическую карту для них.

Так клиент втягивается в манипуляции с картами, постепенно перестаёт бояться потери контроля. Рассказ о проблеме, получаемый таким образом, не так качественен, как в случае полноценного выполнения “Искреннего разговора”, но тоже годится. А иногда клиенты успокаиваются  настолько, что к концу рассказа втягиваются в полноценную работу, когда я прошу их в открытую и вслепую поискать какой-нибудь аспект проблемы, который клиент упустил..

Мне нравится пример подобной работы из замечательной книги Кац и Махуматулиной “Метафорические карты. Руководство психолога”:

Пример извлечения рассказа о проблеме клиента с прямым означиванием

“Талья об­ра­тилась ко мне как к школь­но­му пси­холо­гу по по­воду сы­на, уче­ника вто­рого клас­са, маль­чи­ка зак­ры­того, не­пос­лушно­го. Она про­сила по­мочь ей ус­та­новить кон­такт меж­ду сы­ном и ее но­вым дру­гом, за ко­торо­го со­бира­лась в ско­ром вре­мени вый­ти за­муж.

По те­лефо­ну она за­яви­ла: «Я при­веду к вам маль­чи­ка, по­бесе­дуй­те с ним, поз­на­комь­тесь, а уж пос­ле ска­жите мне, что в нем не так, че­го он ди­чит­ся и что мне с ним де­лать». Я приг­ла­сила Талью прий­ти ко мне од­ной и рас­ска­зать о се­бе, о семье, о Й­они (так зва­ли ее сы­на).

Мое пред­ло­жение Талья при­няла в шты­ки, од­на­ко сми­рилась и приш­ла.

Талья: Вам бу­дет лег­ко за­пом­нить мое имя, ведь оно от­ли­ча­ет­ся от ва­шего все­го од­ной бук­вой.

Га­ля: Мне дей­стви­тель­но при­ят­но, что у нас по­хожие име­на.

Т.: Ну а ос­таль­ное-то вряд ли по­хоже. Моя ис­то­рия от­ли­ча­ет­ся от всех дру­гих лю­дей. Де­ло в том, что я – вдо­ва. Мне 37 лет, у ме­ня двое де­тей от мо­его му­жа, ко­торый по­гиб на ра­боте в ре­зуль­та­те ава­рии, и я вот уже че­тыре го­да вдо­ва. Что вы еще хо­тите знать?

Вид­но бы­ло, что Талья не столь­ко рас­ска­зыва­ет, сколь­ко «док­ла­дыва­ет» свою ис­то­рию. Она нап­ря­жена, хо­лод­на, за­щище­на бро­ней ухо­жен­ной внеш­ности, веж­ли­вых улы­бок, ко­лючих глаз. Я выс­лу­шиваю ее жа­лобы на то, что Й­они хо­чет­ся пос­то­ян­но на­ходить­ся у ба­буш­ки, ма­мы по­гиб­ше­го му­жа, он не лю­бит бы­вать до­ма, хо­тя, по сло­вам Тальи, поч­ти сра­зу пос­ле смер­ти му­жа она про­дала их квар­ти­ру, на­ходив­шу­юся ря­дом с кот­теджем ро­дите­лей му­жа, и пе­ре­еха­ла в но­вую, в сов­ре­мен­ном до­ме, где у каж­до­го из де­тей есть своя пол­ностью обо­рудо­ван­ная ком­на­та, и «че­го ему во­об­ще не хва­та­ет?».

Слу­шая Талью, ее тра­гичес­кую ис­то­рию, я по­нима­ла, что од­ной встре­чей для зна­комс­тва с этой ис­то­ри­ей не обой­тись, и приг­ла­сила ее на еще од­ну ин­ди­виду­аль­ную встре­чу, что выз­ва­ло у нее не­до­уме­ние и раз­дра­жение.

Т.: Я ду­мала, вы бу­дете мне го­ворить, что де­лать, а вмес­то это­го толь­ко я и го­ворю, а вы все но­вые воп­ро­сы за­да­ете.

Од­на­ко, нес­мотря на все ее про­тес­ты и раз­дра­житель­ность, на па­радок­саль­ные ре­ак­ции («Ког­да на­ши встре­чи за­кон­чатся, кто еще бу­дет слу­шать все мои глу­пос­ти?» и тут же: «Ког­да же я ус­лы­шу ваш вер­дикт, дай­те ка­кое-ни­будь зак­лю­чение, что вы-то здесь ви­дите, по­чему все так про­ис­хо­дит?»), Талья, как мне по­каза­лось, да­же с ка­кой-то тай­ной ра­достью под­чи­нялась мо­им ука­зани­ям по по­воду сос­та­ва при­ходя­щих на се­мей­ную те­рапию, дис­ципли­ниро­ван­но яв­ля­ясь то в оди­ночес­тве, то при­водя де­тей, кан­ди­дата в мужья или свою быв­шую свек­ровь. Но до этих встреч бы­ло еще да­леко. Мне ка­залось не­об­хо­димым при­тор­мо­зить «де­ловую» Талью и дать ей воз­можность мед­ленно, не то­ропясь пе­режить сно­ва ее тра­гичес­кую ис­то­рию, по­нять свои собс­твен­ные чувс­тва тог­да и те­перь и чувс­тва ок­ру­жа­ющих ее лю­бимых лю­дей.

На сле­ду­ющей встре­че я пред­ло­жила ей ис­поль­зо­вать для рас­ска­за кар­точки с изоб­ра­жени­ями окон.

Г.: Хо­чу пред­ло­жить вам вгля­деть­ся в эти кар­тинки. Здесь сфо­тог­ра­фиро­ваны раз­ные ок­на. Вас ок­ру­жа­ют раз­ные лю­ди, про ко­торых мне хо­телось бы пос­лу­шать, чтоб по­нять, кто был с ва­ми в детс­тве, кто ва­ши пар­тне­ры по вос­пи­танию Й­они сей­час. Мо­жет быть, вам бу­дет лег­че рас­ска­зывать, ес­ли для каж­до­го ге­роя ва­шего рас­ска­за вы вы­бере­те кар­точку с окош­ком, чем-то по­хожим на это­го че­лове­ка. Для каж­до­го – свою кар­точку. Мне все рав­но, чем кар­тинка бу­дет по­хожа на это­го че­лове­ка, это вы са­ми ре­шите. Здесь нет ни­каких пра­вил, прос­то мне так бу­дет лег­че вос­при­нимать. Мы бу­дем сна­чала класть кар­тинки так, что­бы они от­ра­жали ва­шу семью. А по­том пос­мотрим… Хо­рошо? Все по­нят­но? Да­вай­те нач­нем с ва­ших ро­дите­лей.

Талья пе­реби­ра­ет кар­точки. Взды­ха­ет. Хму­рит­ся.

Т.: Как это ни стран­но, но я нач­ну со сво­ей свек­ро­ви. Я уже ви­жу кар­точку для нее. От­ло­жу по­ка в сто­рону, а по­том объ­яс­ню вам, по­чему имен­но эта кар­точка ей под­хо­дит. Зна­чит, хо­тите на­чать с ма­мы и па­пы. Ну, по­нят­но. Пси­холо­ги всег­да хо­тят на­чать с ма­мы и па­пы. Вот эта кар­точка под­хо­дит для ма­мы. (Талья вер­тит в ру­кахар­тинку с изоб­ра­жени­ем ок­на в глу­хой сте­не, на­поми­на­ющей кре­пость.)

Т.: Моя ма­ма… Го­ворят, я на нее по­хожа. Я так не ду­маю. Хо­тя, как это ни стран­но, но со мной слу­чилось то же, что и с ней. Она то­же ос­та­лась вдо­вой с дву­мя деть­ми. Толь­ко этим мы и по­хожи. Я тог­да бы­ла ма­лень­кой, у ме­ня был стар­ший брат. Па­па был в ре­зер­вист­ской служ­бе, по­гиб слу­чай­но. Ког­да я уже вы­рос­ла, все выс­про­сила у ма­тери. Ка­кой-то ин­ци­дент на гра­нице. Не вой­на. Ухо­дил че­ловек ве­селым, сме­ял­ся, це­ловал нас, и – раз, и нет у ме­ня па­пы»…

Талья вы­бира­ет кар­точку с изоб­ра­жени­ем «фран­цуз­ско­го» ок­на с флаж­ка­ми и по­чему-то про­тяну­той ру­кой:

Т.: Пусть вот эта бу­дет па­пина. В ней есть что-то ар­мей­ское или, мо­жет, что-то го­сударс­твен­ное, все-та­ки он на служ­бе по­гиб. И по­том, это ок­но кра­сивое, и па­па был кра­сивый.

Г.: Талья, а по­чему все-та­ки ма­мина кар­тинка – имен­но эта?

Т.: Зна­ете, я пе­реду­мала, пусть бу­дет вот эта:

Т.: Не хо­чу быть злю­кой. Ко­неч­но, не кре­пость. Прос­то вот та­кая стен­ка, ак­ку­рат­ная, чис­тая, дверь то­же ак­ку­рат­нень­кая, ко­мар но­са не под­то­чит. А что там за стен­кой, за дверью – ник­то не зна­ет.

Г.: Эта кар­тинка пред­став­ля­ет­ся мне бо­лее «теп­лой», не­жели пер­вая…

Т.: Теп­лой? Да прос­то ма­ма то­же на мо­ре жи­вет, в Аш­до­де… И все-та­ки – ма­ма. Хоть у нее та­кой ха­рак­тер, что она от нас всег­да по­ряд­ка тре­бова­ла, чис­то­ты, по­веде­ния хо­роше­го, но, с дру­гой сто­роны, и за­боти­лась, что­бы все у нас бы­ло. Не хо­чу огуль­но ха­ять ее.

Г.: А ок­но в кре­пос­тной сте­не бы­ло «ха­янь­ем»?

Т.: Оно под­хо­дило к ма­ме. Как она все вы­тер­пе­ла, ког­да па­па по­гиб? Но и зак­ры­тость ее. Она со мной ни­ког­да про это не го­вори­ла. И ко мне она прох­ладно от­но­силась. К бра­ту – по-дру­гому, я в ме­лочах это чувс­тво­вала. На­вер­ное, по­это­му я и выш­ла за­муж за Й­оси. Он ме­ня бо­гот­во­рил. Для не­го я бы­ла на са­мом пер­вом мес­те. Ни од­на жен­щи­на не по­луча­ла та­кого му­жа. И боль­ше у ме­ня та­кого не бу­дет. Он был иде­аль­ным, по­нима­ете?

Г.: В чем?

Т.: Ну, нап­ри­мер, он обо­жал ме­ня кор­мить. Го­товил он, как шеф. И каж­дый день что-ни­будь но­вое. По­нима­ете, я из ирак­ских ев­ре­ев. У нас кух­ня своя. А он – из ма­рок­кан­ских. Не знаю, нас­коль­ко для вас по­нят­на раз­ни­ца, но про кух­ню мо­гу ска­зать, что ма­рок­канцы лю­бят вкус­но по­есть и уме­ют. Как он кус­кус го­товил! Я иног­да во сне его ем, так ког­да про­сыпа­юсь, у ме­ня во рту еще вкус ос­та­ет­ся, и за­пах чувс­твую. Да… По­это­му я, собс­твен­но, так го­товить еду и не на­учи­лась. Й­оси все сам го­товил, а ес­ли не ус­пе­вал, за­ез­жал к ма­ме сво­ей и при­возил нам теп­лое. Мы тог­да сов­сем ря­дом жи­ли. Он да­же хлеб сам пек. А сей­час… Де­тям нра­вит­ся, ког­да я пиц­цу на дом за­казы­ваю, а отъ­еда­ют­ся они у ба­буш­ки, у Й­оси­ной ма­мы. (Талья дер­жит в ру­ках кар­тинку.) Вот это мой Й­оси:

На­вер­ное, я выг­ля­жу нем­но­го удив­ленной ее вы­бором, Талья бро­са­ет­ся объ­яс­нять.

Т.: Ко­неч­но, вы ожи­дали что-ни­будь рес­то­ран­ное, по­тому что я про еду рас­ска­зыва­ла. Но еда – это толь­ко при­мер. А глав­ное – что в его гла­зах я бы­ла прек­расна и так я се­бя и чувс­тво­вала. Эта скуль­пту­ра, на­вер­ное, бо­гиня ка­кая-ни­будь. И я бы­ла бо­гиней. Это та­кое чу­дес­ное ощу­щение… А ког­да мне поз­во­нили с его ра­боты и ска­зали, что на не­го там что-то упа­ло и он в боль­ни­це, в тя­желом сос­то­янии… Для этих дней у ме­ня нет слов. Ни слов, ни кар­ти­нок… Я поз­во­нила бра­ту в Аш­дод, чтоб он при­ехал, заб­рал де­тей, и по­еха­ла в боль­ни­цу. Как та­кое мог­ло про­изой­ти? Вы зна­ете, я до сих пор не ве­рю, что со мной та­кое мог­ло слу­чить­ся! И па­па, и Й­оси! Как же так? По­чему? Я час­то про­сыпа­юсь ут­ром ря­дом с чу­жим че­лове­ком и не по­нимаю, что он здесь де­ла­ет вмес­то Й­оси? А иног­да так за­думы­ва­юсь, ез­жу по кру­гу, ез­жу… Мне ка­жет­ся, ес­ли я про­еду семь кру­гов, тог­да вся лен­та это­го ужа­са от­кру­тит­ся на­зад, и Й­оси с ра­боты вер­нется, и все сно­ва у нас бу­дет хо­рошо. (Талья дер­жит в ру­ках сле­ду­ющую кар­точку):

Т.: Как вы ду­ма­ете, эта ор­хи­дея – нас­то­ящая?

Г.: Важ­но, как ВЫ это чувс­тву­ете. Для ко­го эта кар­точка?

Т.: Для ме­ня, ко­неч­но. Собс­твен­но, все рав­но, жи­вая она или плас­тмас­со­вая. Не ок­ругляй­те гла­за, я толь­ко хо­чу ска­зать, что мне эта кар­тинка в лю­бом слу­чае под­хо­дит. Сей­час объ­яс­ню. Вы пой­ме­те, вы хо­рошо слу­ша­ете, хо­тя я и ду­мала, что слу­шать здесь бу­ду я… Так вот, ког­да Й­осю по­хоро­нили, я не по­еха­ла ни к свек­ро­ви, ни де­тей за­бирать, от­си­дела ши­ву в на­шем с Й­оси до­ме, а по­том сра­зу за­нялась его про­дажей. Ра­боты я ни од­но­го дня не про­пус­ти­ла. Мне шли навс­тре­чу, ког­да на­до бы­ло ехать офор­млять что-ни­будь, от­пуска­ли, не чи­ня пре­пятс­твий. А бю­рок­ра­тии бы­ло ой как мно­го вся­кой. А я рань­ше ни­чего та­кого не де­лала, не зна­ла да­же, где ка­кие бу­маги ле­жат, на ипо­теку, нап­ри­мер. Во всем приш­лось од­ной раз­би­рать­ся, и на каж­дом ша­гу на­тал­ки­валась на Й­оси­ну за­боту. Так у не­го все бы­ло раз­ло­жено по па­поч­кам, под­пи­сано. Ши­ву я всю про­ора­ла, чуть во­лосья из се­бя не по­выдер­ги­вала, хо­рошо, что де­тей до­ма не бы­ло, а по­том – все, как буд­то рот на мол­нию зас­тегну­ла. Толь­ко ра­бота, за­боты. И еще я в тре­нажер­ный зал хо­дила по ве­черам, что­бы уму­чить­ся так, что­бы упасть в пос­тель и до сле­ду­юще­го ра­боче­го дня прос­пать.

Г.: А де­ти? Что бы­ло с деть­ми?

Т.: А их свек­ровь к се­бе заб­ра­ла. И я по­дума­ла, что это пра­виль­но. Доч­ка в том рай­оне в шко­лу хо­дила, а Й­они – в дет­ский сад. Я не хо­тела их дер­гать. Я уже тог­да пе­ре­еха­ла в дру­гой рай­он. А они до сих пор здесь учат­ся, в этом мик­ро­рай­оне, а что – удоб­но, ут­ром я их при­вожу, а пос­ле шко­лы они идут к ба­буш­ке, из ее окон пря­мо школь­ный двор вид­но. Там у них все – и учеб­ни­ки, и иг­рушки, и друзья. А ве­чером я их за­бираю. Толь­ко вот с Й­они проб­ле­ма – он воз­вра­щать­ся до­мой не хо­чет, при­ходит­ся его час­то ос­тавлять там. По­это­му я и об­ра­тилась к вам… По­ра уже до­мой его вер­нуть…

Г.: Хо­рошо, мы по­гово­рим об этом. Я вас пе­реби­ла про ор­хи­дею.

Т.: Да. Про ор­хи­дею. Я и есть ор­хи­дея. Иног­да – жи­вая, уха­живаю за со­бой, за­нима­юсь спор­том, все у ме­ня тип-топ в смыс­ле кос­ме­тики, одеж­ды, ма­никюр-пе­дикюр, все та­кое. Раз­вле­ка­юсь, за гра­ницу ез­жу. На ра­боте очень прод­ви­нулась. А вот чувс­твую се­бя час­тень­ко – как буд­то за стек­лом, как буд­то в стек­лянном ша­ре. Смот­рю на все вок­руг, слов­но они – жи­вые, а я – плас­тмас­со­вая. Так ку­да эту кар­точку класть?

Я кла­ду кар­точки по схе­ме ге­ног­раммы: ма­ма-па­па, под ни­ми карточ­ку Тальи, сбо­ку – кар­точку ее по­гиб­ше­го му­жа.

Г.: Вы го­вори­ли про стар­ше­го бра­та. Это тот са­мый, у ко­торо­го вы ос­тавля­ли де­тей, ког­да Й­оси умер. Для не­го хо­тите по­доб­рать кар­точку?

Т.: Ко­неч­но. При­чем я дам им вот эту, двой­ную:

Т.: Ему и его же­не. Они как нит­ка с игол­кой. Веч­но вмес­те, ду­ма­ют оди­нако­во, ко все­му оди­нако­во от­но­сят­ся. Как близ­не­цы.

Г.: И здесь нет од­но­го ок­на муж­ско­го, а дру­гого жен­ско­го?

Т.: Да не важ­но это. Важ­но, что их двое. Нет, у них, ко­неч­но, и де­ти есть. Чет­ве­ро. Но они всег­да – еди­ным фрон­том. И в хо­рошем смыс­ле, и в пло­хом. Друг без дру­га ни­куда. Ко­роче, с ни­ми все по­нят­но. Это – мой ре­зерв. Я к ним и де­тей мо­гу от­пра­вить, они и за ма­мой уха­жива­ют, пос­коль­ку в од­ном го­роде жи­вут. И ког­да по­мочь на­до бы­ло по хо­зяй­ству, мне при­ят­ней, чтоб брат при­ехал, а не све­кор. Я их у се­бя не очень-то хо­чу ви­деть.

Г.: Раз вы за­гово­рили про свек­ровь, мо­жет, уже по­каже­те кар­точку, ко­торую по­доб­ра­ли для свек­ро­ви?

Талья до­воль­но улы­ба­ет­ся, поч­ти ух­мы­ля­ет­ся. Пе­рево­рачи­ва­ет и по­да­ет мне вот та­кую кар­точку:

Она до­воль­на про­из­ве­ден­ным на ме­ня эф­фектом.

Т.: Ага! Вы-то бы­ли уве­рены, что она доб рая ма­рок­кан­ская ба­буш­ка? Уха­жива­ет за вну­ками, ва­рит? А для ме­ня она – вот та­кая, лев с от­кры­той пастью. Да­же ес­ли бы она бы­ла здесь, я бы все рав­но выб­ра­ла для нее та­кую кар­точку.

Г.: Ну что ж, я и са­ма не бы­ла без ума от свек­ро­ви, а все-та­ки по­чему же лев? Да еще та­кой – с раз­вер­стой пастью, с клы­ками. Он же страш­ный…

Т.: А вы са­ми по­суди­те, что она со мной де­ла­ет! Нач­нем с то­го, что я для нее ни­ког­да не бы­ла хо­роша, а уж как Й­оси по­гиб, так и вов­се все я неп­ра­виль­но де­лаю. Глав­ное, ко­неч­но, что пе­ре­еха­ла от них по­даль­ше, что не умер­ла от го­ря, что на ра­боте прод­ви­нулась, что выг­ля­жу хо­рошо, что же­нихи у ме­ня есть.

Г.: До­воль­но ожи­да­емо. И вы­ража­ет она все это по-ль­ви­ному?

Т.: Она – хищ­ни­ца, по­тому что заб­ра­ла у ме­ня сы­на. Ду­ма­ете, он прос­то так до­мой ехать не хо­чет? Она же его из­ба­лова­ла вко­нец. Он у них де­ла­ет что хо­чет, ест что хо­чет.

Г.: Ест?

Т.: Да. Что хо­чет и ког­да хо­чет. У ме­ня до­ма – по­рядок. Чис­то­та. Мои пра­вила. А он на­чина­ет кап­ризни­чать, ночью про­сыпа­ет­ся, го­ворит: «Хо­чу вер­ми­шели!» Ну ка­ково? И не за­сыпа­ет по­том. По­тому что ба­буш­ка по­бежит ва­рить для не­го все, что он ни поп­ро­сит, в лю­бое вре­мя су­ток.

Г.: Вы же не ду­ма­ете, что она спе­ци­аль­но его ба­лу­ет, что­бы вам с ним по­том труд­но бы­ло?

Т.: Нет, ко­неч­но, нет. Но у нее сов­сем кры­ша по­еха­ла по от­но­шению к Й­они. Она и зо­вет его то Й­они, то Й­оси. Ка­ково мне это слы­шать? А из сво­его до­ма они ус­тро­или Й­осин му­зей. Все за­веша­но его фо­тог­ра­фи­ями, на пол­ках – его иг­рушки, толь­ко что рас­па­шон­ки не вы­веси­ли. Зна­ете, ка­кую кар­тинку его ма­ма бы для Й­оси по­доб­ра­ла? Вот эту:

Т.: Во-пер­вых, по­тому что у них еще три доч­ки, у ко­торых мил­ли­он де­тей, но толь­ко Й­оси для нее – свет в окош­ке. А те­перь – мой Й­они. Та­кое чувс­тво, что от Й­оси ос­та­лась вот эта дыр­ка, ко­торую они сей­час за­тыка­ют Й­они. И вся эта конс­трук­ция – что-то зас­тывшее, не сдви­нешь с мер­твой точ­ки.

Г.: Вам час­то при­ходит­ся бы­вать в этом «му­зее»?

Т.: Го­ворю же вам, каж­дый день я за­бираю от­ту­да де­тей. Ко­неч­но, си­жу у них нес­коль­ко ми­нут. Иног­да ем. Уго­вари­ваю Й­они по­ ехать до­мой. На прош­лой не­деле он сог­ла­сил­ся по­ехать, а по до­роге го­ворит: «Воз­вра­щай ме­ня на­зад, ина­че от­крою дверь ма­шины и сам вып­рыгну». Приш­лось вер­нуть. Он пы­та­ет­ся и мной вер­теть, как он баб­кой вер­тит.

Г.: А что Й­осин па­па? Кто он в этой кар­ти­не?

Т.: Он ме­ня мень­ше раз­дра­жа­ет, хо­тя, по­нима­ете, ведь он вос­пи­тал Й­оси, на­учил его все­му, иг­рал с ним, те­перь он и Й­они учит то­му же. По­луча­ет­ся, что Й­они ста­новит­ся все боль­ше и боль­ше по­хож на Й­оси. Он пов­то­ря­ет все де­довы жес­ты, ин­то­нации, а это ведь и Й­оси­ны жес­ты и ин­то­нации…

Г.: То есть ма­ма Й­оси соз­да­ет му­зей из пред­ме­тов, а па­па – из вну­ка?

Т.: По­луча­ет­ся, что так. Но ему, как это ни стран­но, я бла­годар­на. Ведь Й­они не при­вязал­ся ни к од­но­му из мо­их по­тен­ци­аль­ных же­нихов, а маль­чи­ку все-та­ки ну­жен муж­чи­на. Ес­ли бы еще он его не ба­ловал, не по­такал бы ба­буш­ке, слу­шал ме­ня, а не ее… Но он под пя­той у нее… Я вы­беру ему вот эту кар­точку:

Т.: Это – дверь в рас­кра­шен­ном ки­ос­ке со вся­кими глу­пос­тя­ми, ко­торые де­ти так лю­бят. Это под­хо­дит мо­ему свек­ру.

Г.: Отец и мать Й­оси тос­ку­ют по не­му, ощу­ща­ют его от­сутс­твие. Вы то­же очень ос­тро чувс­тву­ете, как вам его не хва­та­ет, да­же фан­та­зиру­ете, что все мо­жет вер­нуть­ся на­зад. Вот это об­щее, что есть меж­ду ва­ми: го­ре, по­терю, – вы об­сужда­ли ког­да-ни­будь с его ро­дите­лями?

Т.: Я – не «то­же»! У ме­ня сов­сем по-дру­гому. Они хо­тят взять се­бе мо­его Й­осю, отоб­рать его пос­ле смер­ти! Мы его до сих пор де­лим. Каж­дую се­кун­ду в их до­ме я чувс­твую, как они осуж­да­ют ме­ня за то, что я хо­чу жить даль­ше. На­до бы заб­рать у них Й­они си­лой и боль­ше ни­ког­да к ним не воз­вра­щать­ся. Но ра­ди Й­оси я не де­лаю это­го. Вы се­бе не пред­став­ля­ете, как он лю­бил свою ма­му! Как нет боль­ше та­кого му­жа, так нет боль­ше и та­кого сы­на! Они раз­го­вари­вали по те­лефо­ну каж­дый день, он за­ез­жал к ним каж­дый день! Все праз­дни­ки мы про­води­ли толь­ко у них. Как он нах­ва­ливал ее стряп­ню! По­нима­ете те­перь, по­чему я не мо­гу отоб­рать у них Й­они? У свек­ро­ви всег­да бы­ло боль­ное сер­дце, от­бе­ри я у нее Й­они, еще слу­чит­ся че­го…

Г.: А ва­шего кан­ди­дата в мужья вы ког­да-ни­будь при­вози­ли к ним зна­комить­ся?

Т.: Вы серь­ез­но? Ко­неч­но, нет!!! Они ни­ког­да не упо­мина­ют его име­ни, ве­дут се­бя так, как буд­то я и не со­бира­юсь за­муж. У ме­ня уже есть да­та свадь­бы. Не ско­ро, ко­неч­но, но оп­ре­делен­но. А я вы­нуж­де­на справ­лять у них все праз­дни­ки без не­го, без Вик­то­ра! Ну, нор­маль­но это?

Г.: Вы го­вори­те, что раз­ни­ца в том, что вы хо­тите жить даль­ше, а ро­дите­ли Й­оси хо­тят за­кон­серви­ровать па­мять о нем…

Т.: По­нима­ете, Й­оси у нас как буд­то раз­ный. Вот как у ме­ня на кар­точках: для ме­ня один, а для них дру­гой. Сво­его я все рав­но не от­дам. Вы ду­ма­ете, ме­ня это злит, что они его об­раз как-то из­ме­ня­ют? От­би­ра­ют не толь­ко сы­на, но и му­жа?

Г.: Я ду­маю о тех сло­вах по по­воду плас­тмас­со­вос­ти ор­хи­деи. По­чему вы ос­та­нови­ли про­цесс пе­режи­вания бо­ли, пос­та­рались от­ре­зать, у­ехать из до­ма, уй­ти в ра­боту и спорт? Оче­вид­но, что боль бы­ла не­выно­сима…

Т.: Я пе­рес­та­ла чувс­тво­вать. Но это – ощу­щение не из при­ят­ных. Влю­бить­ся я не мо­гу, ра­довать­ся по-нас­то­яще­му не мо­гу. Сплю с муж­чи­ной, со­бира­юсь за не­го за­муж, а са­ма как буд­то смот­рю на это со сто­роны. Как буд­то это и не я. Свек­ровь, ко­неч­но, не та­кая. В этом смыс­ле, зна­ете ли, ма­рок­канцам во­об­ще мож­но по­зави­довать, вот уж у них чувс­тва, так чувс­тва. Они не бо­ят­ся чувс­тво­вать. Вы имен­но это мне хо­тели ска­зать? Что ме­ня бе­сит, что они чувс­тву­ют, а я – нет?

Г.: А это дей­стви­тель­но так?

Т.: На­до по­думать. Прос­тое объ­яс­не­ние. Но ме­ня ведь мож­но по­нять, прав­да? Мне на­до бы­ло про­дол­жать все од­ной, а они бы­ли вмес­те, мне ре­аль­но бы­ло ку­да слож­нее! Я по­нимаю, что страш­но по­терять сы­на, единс­твен­но­го и лю­бимо­го. Но ос­тать­ся од­ной с дву­мя деть­ми – ду­ма­ете, не страш­но?

Г.: Страш­но и боль­но.

Т.: Да­вай­те до­пол­ним кар­ти­ну семьи. У Й­оси три сес­тры. Это я де­лаю прос­то по­тому, что люб­лю по­рядок. Что на­чала, обя­зана за­кон­чить. Но они, ви­дите ли, аб­со­лют­но о-ди-на-ко-вы-е!

Ка­жет­ся, что Талью ве­селит тот факт, что она мо­жет выс­ка­зать про каж­до­го все, что ду­ма­ет. Так же, как и в слу­чае с вы­бором картинки для свек­ро­ви, ее ве­селит воз­можность быть аг­рессив­ной по от­но­шению к родс­твен­ни­кам Й­оси.

Т.: Я вот тут наш­ла три по­хожих ок­на. Они прос­тые жен­щи­ны, клу­ши – дом, де­ти, сплет­ни, по­куп­ки. Я, ко­неч­но, знаю име­на всех их де­тей, всем по­дар­ки по­купаю, мы же все праз­дни­ки вмес­те праз­дну­ем, но где они и где – Й­оси! Вот их кар­точки:

Т.:  Ну, пос­ме­ялись, а те­перь я хо­чу выб­рать кар­точки для сво­их де­тей. Зна­ете, что смеш­но? Ког­да вы пред­ло­жили мне это за­дание, я по­дума­ла: «Пси­холо­ги, что с них возь­мешь, при­дума­ют ка­кую-то ерун­ду!» А те­перь вот так ув­леклась, са­мой хо­чет­ся по­думать, по­пере­бирать эти кар­тинки и выб­рать для де­тей. Моя Ни­на – вы еще про нее ни­чего не слы­шали – за­меча­тель­ная де­воч­ка. Вы дол­жны прий­ти на ее спек­такль в шко­лу. Она бу­дет иг­рать глав­ную роль. Ни­на сов­сем не та­кая, как Й­они. Она не грус­тит, не кап­ризни­ча­ет, она ве­селит­ся, жи­вет пол­ной жизнью. У нее мно­го под­руг, она все вре­мя в фэй­сбу­ке, об­ща­ет­ся с под­ру­гами. Ка­кое же ок­но я вы­беру для нее? Я мог­ла бы выб­рать вот эту, с ан­ге­лоч­ка­ми, она обо­жа­ет ан­ге­лоч­ков, всю ком­на­ту ими ук­ра­сила. Но здесь мне не нра­вит­ся, что часть окон от­кры­та, часть – зак­ры­та. А Ни­на – вся от­кры­тая, ве­селая, де­ятель­ная. Я, по­жалуй, вы­беру вот эту:

Т.: Эта боль­ше ее от­ра­жа­ет. Цвет­ная, яр­кая, вы­да­юща­яся. И все ок­на от­кры­ты.

Г.: Ког­да вы го­вори­те про Ни­нину от­кры­тость, вы име­ете в ви­ду, что она де­лит­ся с ва­ми сво­ими чувс­тва­ми, вы об­сужда­ли и смерть па­пы, и его му­зей у ба­буш­ки и де­душ­ки? Она ведь каж­дый день воз­вра­ща­ет­ся ту­да из шко­лы, я пра­виль­но по­нимаю?

Т.: Пра­виль­но, что воз­вра­ща­ет­ся из шко­лы к ба­буш­ке. Не пра­виль­но, что мы что-то об­сужда­ем. Мы ни­чего не об­сужда­ем. С ней не на­до об­суждать. Что об­суждать? Я же вам го­ворю, она – ве­селая, до­воль­ная. Она лю­бит свою ком­на­ту в на­шем но­вом до­ме, ухо­дит ту­да, си­дит в фэй­сбу­ке, об­ща­ет­ся с под­ружка­ми, у нее их про­пасть, она очень по­пуляр­на. Что еще тут об­суждать?

Г.: То есть Ни­на, так же, как и ва­ша ма­ма пос­ле смер­ти му­жа, так же, как и вы пос­ле смер­ти ва­шего му­жа, ве­дет очень де­ятель­ный об­раз жиз­ни, но не рас­ска­зыва­ет вам о том, что она чувс­тву­ет?

Т.: Я не смот­ре­ла на ве­щи под та­ким уг­лом. А вы ду­ма­ете, что она чувс­тву­ет что-то дру­гое, что она не ве­селая на са­мом де­ле? Что вы хо­тите ска­зать? Что в этом пло­хого?

Г.: Я толь­ко хо­чу ска­зать, что, как вам и го­вори­ли, ви­димо, вы дей­стви­тель­но во мно­гом по­хожи на свою ма­му, а Ни­на по­хожа на вас. И вы мо­жете по­нять, что она чувс­тву­ет, по­наб­лю­дав за со­бой. Вы го­вори­ли, что вам труд­но не чувс­тво­вать и что вы бы­ли очень де­ятель­ны пос­ле смер­ти Й­оси и ос­та­етесь де­ятель­ной сей­час. Ес­ли мы пос­мотрим на Ни­ну, вы ви­дите что-то по­хожее в ней на вас?

Т.: Мне труд­но так сра­зу… Ви­дите ли, я счи­тала, что Ни­на – это мой ус­пех, там мне не на­до ни о чем ду­мать. Не на­до вол­но­вать­ся. С ме­ня до­воль­но и Й­они. Я хо­чу по­гово­рить о Ни­не по­том, ког­да вы с ней поз­на­коми­тесь. Не ве­рю я, что ей пло­хо. Мы с ней лю­бим на­ши дев­чачьи вы­лаз­ки на шо­пинг, она та­кая же мод­ни­ца, как и я. Ког­да

ус­та­ем мо­тать­ся по ма­гази­нам, са­дим­ся в ка­фе. Ес­ли бы ей бы­ло пло­хо, я бы за­мети­ла.

Г.: Хо­рошо. Тог­да за­кон­чим кар­точкой для Й­они?

Т.: Й­они, Й­они! Сколь­ко мне хло­пот с этим маль­чиш­кой! И зна­ете, я об­ви­няю Вик­то­ра, что он сов­сем не хо­чет мне по­мочь. Ес­ли бы он де­лал для Й­они то, что де­ла­ет его дед, за­нимал­ся бы с ним, об­ни­мал, це­ловал, Й­они боль­ше хо­тел бы быть до­ма.

Г.: Ска­жите, а у вас до­ма то­же есть фо­тог­ра­фии па­пы Й­они?

Т.: Нет. Сов­сем нет. Дос­та­точ­но од­но­го му­зея… У ме­ня все по-дру­гому. И я счи­таю, что это пра­виль­но. У ме­ня до­ма есть гра­ницы, у ме­ня нет еды (сме­ет­ся), у ме­ня чис­то­та, так что все его иг­рушки у ба­буш­ки. Но в его но­вой ком­на­те – хо­рошая ме­бель, луч­ший компь­ютер! Ко­неч­но, все друзья жи­вут воз­ле шко­лы, но я го­това ког­да-ни­будь поз­вать к нам маль­чи­ков, под­везти их. Мо­жет, на его день рож­де­ния? Хо­тя все рав­но ба­буш­ка ус­тро­ит его луч­ше, и друзь­ям его удоб­нее ту­да прий­ти… Так ка­кая же кар­точка для не­го? Нуж­но что-ни­будь ма­лень­кое, не­защи­щен­ное, но и та­кое, как бы ска­зать… Вот как для ста­руш­ки я выб­ра­ла ль­ва, так и для это­го ма­ляв­ки на­до най­ти что-то, что­бы по­казы­вало, как он на­ми все­ми кру­тит… Вот эта под­хо­дит тем, что он – меж­ду:

Т.: Меж­ду од­ним до­мом и дру­гим. Не да­ет мне об­ру­бить эту связь. Ни­не уже ба­буш­ка с ее му­зе­ем не нуж­на. Да ба­буш­ка и са­ма Ни­ну от­пусти­ла. А Й­они все еще там. Она его креп­ко дер­жит. Да. Это ок­но – это Й­они. Дра­гоцен­ный, по­тому что он – сын Й­оси… Ви­сящий меж­ду на­ми.

Талья от­ки­нулась на спин­ку сту­ла.

Т.: Я ус­та­ла. Это бы­ло не­лег­ко. Спа­сибо.

Конец примера.

Как видите, всё элементарно. Прямое означивание — вообще самый лёгкий, но чрезвычайно ценный приём работы с картами.

Мы освоили его сейчас потому что он понадобится нам в следующем уроке.

Домашнее задание

Приём настолько прост, что не нуждается в самоподготовке. Тем не менее, если вам кажется, что полной ясности вы не достигли, попробуйте собрать расклад, который будет отражать устройство вашей семейной системы. Первый расклад в открытую, а второй вслепую.

Вы увидите, что оба способа работают.

И не обязательно использовать колоду с лицами людей, вроде набора Персона. Та же Ох прекрасно подойдёт. 

Напомню, что если у вас нет колоды, можно воспользоваться колодой Ох-картинки в нашем сервисе: метафорические карты онлайн

Резюме урока

Прямое означивание — самый простой способ использовать метафорические карты. С той же целью консультанты применяют любые другие знаки, которые можно использовать для обозначения необходимого им для работы содержимого психики клиента. Например фигурки, кубики, рисунки — да что угодно будет более наглядным и удобным в сравнении со словом.

Метафорические карты для прямого означивания могут использоваться как вслепую, так и в открытую.

Приём применяется, когда в раскладе становится необходима карта, которая означит какой либо материал, который уже находится в сознании клиента.

Прямое означивание — это один из четырёх основных приёмов, сочетание которых в разном порядке образует вообще все техники работы с метафорическими картами. Первые два — это извлечение материала с помощью запроса и случайной карты и извлечение материала с помощью запроса и быстрого просматривания колоды в открытую. Четвёртый приём — это использование карт для сочинения историй в ходе нарративной терапии. Этот приём редко используется консультантами, а вот психологами довольно часто. О нём мы ещё поговорим.

Чем больше техник вы будете осваивать, тем чаще вам будет требоваться именно прямое означивание.

0
    0
    Корзина
    Ваша корзина пустаВернуться в магазин